Маленькие трагедии

Жанр спектакля необычен и не случаен. Это — альманах. «Альманахи сделались представителями нашей словесности. По ним со временем станут судить о ее движении и успехах», — писал Пушкин в начале 1827 года. Спектакль «Собранье пестрых глав...» собран из разных граней пушкинского гения. Тут и Пушкин, который, как писал А. Синявский, «вбежал в большую поэзию на тонких эротических ножках», и Пушкин-пророк, и «русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет» (Н. Гоголь). То есть — сейчас. Он — тот, «гуляя с которым сегодня, ты встретишь и себя самого» («Прогулки с Пушкиным»). В «Собранье пестрых глав..» включены произведения поэта, написанные в разные периоды его творческой биографии: «Маленькие трагедии», «Монах» (самая ранняя поэма Пушкина из дошедших до нас), «Гавриилиада», «Сцена из Фауста», «Фавн и пастушка». Каждая из них это «чудо искусства, которое велико и в целом и в частях!», — так Белинский оценил «Маленькие трагедии», которые сам поэт называл «опытом драматических изучений», — задумывались как цикл из десяти произведений. Написаны были, как известно, лишь четыре сюжета, в которых человек со всеми своими страстями противостоит таинственной, грозной и, может быть, бессмысленной стихии бытия. Спектакль начинается и заканчивается «Пиром во время чумы». В заключительной сцене «Пира», с ее Гимном чуме («Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю...»), по замыслу режиссера собираются персонажи всех эпизодов альманаха, устроившие кощунственный пир на пустынной улице умирающего города. Собственно, все эпизоды — это попытка исследовать, что могло привести каждого из них на этот пир, и какова мера ответственности тех, кто бездумно или осознанно заигрывает со злом, легкомысленно — или цинично — шутит над сакральными вещами, преступает моральные нормы и пересматривает понятия греха, нарушая вековые табу, и тем самым ведет мир к разрушению. Спектакль — о заблуждениях, искушениях и пороках человечества, приводящих к его духовному оскудению и физическому вымиранию. О механизмах саморазрушения, заложенных в человеке, в его слабости и в равной степени в его силе. Но также и о том, что в той же человеческой природе есть основания для оптимизма — в способности сострадать и любить.