Я здесь

Мне интересно «Я здесь» в контексте нашего общества, нашей страны, сегодняшнего времени, дыхания народа и дыхания государства. Я исследую те корни повиновения и те системы подавления, которые в принципе существуют в природе государственной машины и цивилизационного механизма, которые регулируют голую природу человека. Эти механизмы я анализирую в контексте нашей исторической памяти и наших сегодняшних реалий. Не с точки зрения хорошо/плохо, а с точки зрения инженерной конструкции, на которой стоит цивилизация. В этом спектакле Лев Рубинштейн, поэт-концептуалист, чьими короткими текстами зачитывались интеллектуалы 70–90-х годов, встретился с молодым режиссером Максимом Диденко. А пластичная, готовая к эксперименту труппа «Старого дома» воплотила этот необычный перформанс. Жанр спектакля обозначен как «программа совместных переживаний». То, что происходит на сцене, необходимо пережить вместе. Медитативное действие идет как будто в ритме дыхания человеческого тела. Иногда дыхание замирает, потому что дышать становится невозможно. «Совместные переживания» оказываются очень сильными. Здесь режиссер вместе с художником исследуют человеческую свободу, точнее несвободу, в условиях тоталитарного насилия, которое может быть разным. Мы сейчас прекрасно понимаем изощренность этих форм. Коллективный герой спектакля — хрупкие человеческие тела. Спектакль не иллюстрирует тексты Рубинштейна. Скорее, вступает с ними в сложный диалог. А все вместе: музыка, звуки, пластические сцены, видеопроекции вступают в диалог с нами. С нашей коллективной памятью. Диденко, как он сам пишет, исследует человеческую свободу в условиях тоталитарной системы. Точнее, несвободу. Его образы точны, кинематографичны, ритмически выстроены, а музыкальные звуки спектакля мгновенно корреспондируют с нашим восприятием жизни. Мы все узнаем глухой стук сапог-ботинок («вы слышите, грохочут сапоги…»), мы все понимаем, что такое наклоненные беспомощно, почти до земли человеческие тела с бессильно заломленными назад руками, что такое понурая покорность тел перед человеком в мундире. Наша генная память реагирует на каждое движение в этом спектакле, и мы ничего не можем с этим поделать.